И узрел их я, и дивился я.
Лица их напряжены и испуганы.
Глаза их покрасневшие суетны бегают.
И щёки их провисли дряблые.
И уже не могут скрыть шикарные одёжи
Их телесной дебелости, рыхлости, немощи.
И дух их смердящий серный
Упрямо сочился сквозь парфюм их изысканный.
Движения их угловаты аль расхлябаны.
И слышал их речения лживые и противоречивые,
Льстивые и лукавые.
И соблазняли эти речения
Народ мой наивный.
И брёл он безропотно
В след им в жертву себя приносящий,
Окутанный чарами тщетной надежды.
И скорбь и печаль поглотила меня,
Ибо груз сей порочный
В бездну народ мой утягивал.
Лица их напряжены и испуганы.
Глаза их покрасневшие суетны бегают.
И щёки их провисли дряблые.
И уже не могут скрыть шикарные одёжи
Их телесной дебелости, рыхлости, немощи.
И дух их смердящий серный
Упрямо сочился сквозь парфюм их изысканный.
Движения их угловаты аль расхлябаны.
И слышал их речения лживые и противоречивые,
Льстивые и лукавые.
И соблазняли эти речения
Народ мой наивный.
И брёл он безропотно
В след им в жертву себя приносящий,
Окутанный чарами тщетной надежды.
И скорбь и печаль поглотила меня,
Ибо груз сей порочный
В бездну народ мой утягивал.